перемолвились.
- А, так это ты все мои скиллинги выманила! Ну да на здоровье! Не зря они тебе достались. Пришлось небось побегать! Прыткая ты, что правда, то правда! А потолковать я с тобой не прочь! Чего тебе надо?
Уселся Ларе на камень рядом со старушкой, посмотрела она на него и говорит:
- Загадай три желания!
Почесал солдат в затылке.
- Что б такое загадать? Ну, это проще простого! Хочу
я жить с людьми в мире и дружбе, без этого не быть человеку счастливым. А еще хочу, чтоб ранцу моему никогда износу не было -денег на новый мне все равно не раздобыть.
- Загадай последнее желание! -сказала старушка.
И Ларе загадал:
- Пускай, чего ни пожелаю, мигом попадет в мой ранец, а захочу -пусть ранец снова пустой будет.
- Сбудутся твои желания. Счастливого пути! - проговорила старушка и вдруг пропала, будто сквозь землю провалилась.
"Куда она подевалась? - подумал солдат. - Ну, да не моего это ума дело!"
Поднялся он и снова тронулся в путь, но, на беду, споткнулся о камень, на котором сидел вместе со старушкой. Рассердился Ларе, помянул черта и пожелал: "Ну-ка, камень, ступай ко мне в ранец!"

А камень скок-поскок - и уж лежит в его ранце.
Но был тот камень такой огромный да тяжелый, что потянул Ларса книзу. Опрокинулся солдат через голову и покатился по земле. Катится он, катится, синяки и шишки набивает! Натолкнулся, к счастью, на кряжистое дерево и остановился.
Отдышался солдат -уф-уф! -и прищурил глаз. Смекнул наконец: "Старушка-то, видно, не зря болтала - дело, выходит, серьезное. Вот так здорово! Только я загадал, а камень уж в ранце лежит".
Пожелал Ларе от камня избавиться, и камень - скок-поскок- выпрыгнул из ранца.
Пошел солдат дальше, веселый-превеселый. Только вдруг у него под ложечкой засосало, проголодался служивый: уж очень долго шел он в тот день.
Видит Ларе: стоит у дороги помещичья усадьба. И надумал он зайти туда хлеба ломоть попросить. Так и сделал. Заходит на поварню, а повариха как раз хлеб нарезает и маслом ломти намазывает.
- Не найдется ли мне хлеба ломоть? - спрашивает солдат.
- Найтись-то найдется,- говорит повариха,-да только в этом доме всякий кусок на счету. Несдобровать мне, коли даже самой малости недосчитаются.
- Дом-то господский, а обиход, видать, сиротский! - сказал солдат.